Homo Ludens

Эта игра становится непохожей на все, что случалось и не случалось даже… Помнишь, как принимали масонов в ложу? Теперь я уверена — это совсем не страшно. Эта игра — реконструкция наших эго, поет Хелависа, глинтвейн набирает силу… Когда я просила зимы, января и снега, я не просила холода. Не просила. Дышит камин, отдыхает медвежья шкура, узор стеарином рисует подсвечник-скульптор, наша доска потеряла свои фигуры, и королеву — первую. Mea culpa. Эта игра становится слишком явной, слишком реальной, чтоб просто в нее не верить… А Хелависа в глинтвейн добавляет пряность, перебирая складками на портьере, на кухне еще молоко, шоколад и гренки, мы тихо смеемся, болтаем о постороннем…

Зима притаилась еле заметной венкой, тоненькой жилкой в центре твоей ладони.