Никакого секрета здесь нет

Видишь, там на горе возвышается крест, под ним десяток солдат — повиси-ка на нем…(с)

Пока вы все ищете счастья — да без посредников, с жизнью торгуясь — в легкую, на пари, девочка пишет, рожает себе наследников и так проживает эту — свою — последнюю, чтоб было о чем на небе поговорить. Пока вы все бьетесь, сдаетесь, друг друга душите, пока вы клянете то, на чем свет стоит, девочка покупает себе беруши и просто себя внимательно, долго слушает, чтоб разобраться, как оно там, внутри. Девочка знает, что будет, когда закончится, у девочки не интуиция — просто нюх, девочка и редактор, и переводчица, она б рассказала каждому — да не хочется сто раз повторять бессмысленную фигню. Девочка всех просила, но есть упрямые — мол, объясни нам, вычитай, научи, мы тоже желаем утром на Фудзи-Яму, мы знаешь, какие умные — хватит тяму, Емеля — и тот прославился на печи. Давай нам секреты, ну, чем ты там души потчуешь, давай нам чернила — напишем — и вкривь, и вкось, мы все здесь крылатые — небо наш дом и вотчина, мы прямо в космос — этой безлунной ночью же — ты нас направишь, чтобы нам удалось. Девочка смотрит, молчит — тяжело и пристально, девочка знает, в кого полетят ножи, только безумцы тянутся вверх неистово и продолжают брать бесполезным приступом горные кручи и верхние этажи. Эй, говорят, мы бессмертные и великие, нам и тебя не видно-то с высоты, мы полетим — святые, ангелоликие, мы перебудим планету своими криками, и где-то под нами останешься точкой ты. Девочка смотрит, молчит, осторожно крестится, тихо уходит, чтоб не прервать полет. Если на небо ведет золотая лестница, как ни стараются втиснуться — не поместятся, это служебный, смертный там не пройдет. Девочка ставит чайник, у свечки греется, вечер приходит, чтобы остаться с ней, девочка не уверена, но надеется, ей обещали — стерпится, перемелется.

Белыми перьями падает первый снег.