От света занимается занавеска…

От света занимается занавеска, потом стена, и стол, и четыре книги — твоя, моя, поваренная, Господня — на каждой луч: иди, выбирай любую. Ты видишь луч, но в нем — никогда не книгу, а стол и стену, ткань и стекло, и раму. А мама мыла /милая, что такое, откуда это родом, не надо детства/. Я вижу луч, и золото на форзаце, страницы, пальцы, пяльцы и нити слова, и как все крепко сшито и — ладно, ладно — так скроено, что сразу и не разрежешь. А есть ещё рецепт и псалом, пожалуй, сюда пойдут четвёртый и девяностый, хотя велик семнадцатый, несомненно: Прибежище мое и уповаю. Без четверти как утро заполыхает, окно, стена и стол, и четыре книги. Найди мне в них рецепт от сердечной скорби, впиши в любую — мне от сердечной скорби, лучом впиши — в псалом или в хлеб насущный, ведь ты могла, могла, ты могла — умела. Иначе мы проснемся на пепелище. Проснемся — будет солнце. Помилуй, Боже.