Ты не видишь меня в рваных джинсах и черной кепке…

«Когда ты вернешься — все будет иначе, и нам бы узнать друг друга…» («Белая гвардия»)

Ты не видишь меня в рваных джинсах и черной кепке, собирающей пыль остановок в ладонь сандалий, если белый бордюр — от подошв остаются метки, это как отпечатки пальцев — рисунок редкий, проявляющий все, от чего мы уже устали. Ты не видишь меня. Это все упрощает, верно? Это шанс навигатор сменить на простую карту. Я сумею забыть тебя. Тщательно. Непременно. Я отправлю свой мозг в Японию по обмену — пусть читает коаны семь дней в суете плацкарта.

Я не вижу тебя. Это точка. Больное место. Это рушит основы, но мне надоело помнить. Операция неизбежна, и если честно, мне самой давно отчаянно интересно навсегда из сердца вырезать треугольник. И когда ты вернешься, все будет иначе — так же будут рваные джинсы, быть может, на осень — куртка, дом по-прежнему будет мой, девятиэтажный, только мне, пожалуй, будет уже не важно, что подошвы собрали гербарии и окурки. И когда ты вернешься, я встречу тебя улыбкой — мне теперь без сердца проще, намного тише, знаешь, кажется, я не хочу тебя даже слышать — я вот-вот получу диплом на своих ошибках.

Ты не видишь меня, потому что проходишь мимо, в ресторане берешь мое сердце себе на ужин, ты его теряешь — кольцом из кармана — в лужу… время все фиксирует. Жестко. Неутомимо. Я люблю тебя… Нет, я любила тебя когда-то, а теперь врачи запрещают такие штуки. Мне сентябрь дождями ласково лижет руки. Ты не видишь меня. Это правильно.

И не надо.