ИнтервYou
ИнтервYou
— Вообще-то я собираюсь в отпуск…
— Сдашь материал и можешь быть свободна. Хоть на месяц. Впрочем, на месяц вряд ли. Но две недели покоя я тебе обещаю. Честное непионерское.
Янка никогда не была пионером — как и мы все. Мы уже не успели. Мы успели на Backstreet Boys, ролики и фантики от жвачки Love is…
What is it love?..
Зато Янка была отличным менеджером. Управленец жил в ней круглосуточно — без перерыва на сон и обед. У нее был нюх на выгодные контракты, нужных людей, правильные издательства, — таланты, которыми я была предусмотрительно обделена. Я умела только писать. К счастью — моему, Янкиному и еще нескольких десятков зависящих от меня людей, писала я неплохо. Иногда — если верить критикам — даже очень неплохо. За что и ела свой бутерброд с икрой. А лучше — без икры. Терпеть ее не могу.
— Ян, я устала, как маленький хоббит, победивший силы зла. Мы только что сдали роман в печать. У меня нет ни сил, ни, самое главное, мыслей. Я хочу только спать и могу писать исключительно об этом. Твое издательство согласно на повесть о пользе здорового сна?
— Мое издательство согласно на рассказ. Так что радуйся. Ты сэкономишь силы и время. Хуже, если бы тебе заказали сагу, правда? К тому же, тебе ничего не надо придумывать. Им просто нужна профессиональная литературная обработка. У них серия об известных людях, что-то вроде ЖЗЛ. Сейчас готовится том о молодых успешных бизнес-леди. «Генерал в юбке» и все такое. Им нужно конкретное интервью конкретного человека.
— Отлично. Пусть найдут конкретного журналиста — и все.
— Во-первых, со мной лично связалась секретарь этой успешной особы. Они хотят именно тебя. А во-вторых, когда ты узнаешь размер гонорара…
— Да плевать мне на размер гонорара, что я могу написать, если я выжата, как лимон — ни слов, ни чувств, ни сил для их обретения…
— Кот, не ломайся. Это быстро. И просто. И потом, я уже сказала, что мы согласны…
— Ясно. Тогда какого черта ты морочишь мне голову, если меня можно не спрашивать? Может, я здесь вообще лишняя? У вас так все получается решать — вот и пишите сами. Открываешь Word — и вперед, буковка за буковкой и пробелы не забудь… Янка, я найду другого менеджера. Я тебя уволю. Я предупредила, потом не обижайся… Давай адрес, сволочь. Не могу же я людей подвести теперь.
— Я так и знала!
Янка сияет, как полководец, взявший столицу.
— Я так и знала, что ты согласишься! Хочешь кофе?
ЖЗЛ, статья… Похоже на дурной сон. Я должна взять у жены банкира интервью… Это все равно, что пройти на шпильках по непаханому полю. Какое отношение моя — пока еще художественная литература — имеет к банкирам и их женам?.. Совсем с ума посходили. Давайте напечатаем «Евгения Онегина» на салфетках. В городе полно прекрасных журналистов — напишут так, что мама родная не узнает. Почему я?
Я сижу, уткнувшись носом в распечатку с Google, заботливо сделанную Янкой. «Владелица крупной туристической сети с филиалами во многих странах мира, жена известного бизнесмена господина О-ва, умница, красавица, 35 лет…» И о чем нам разговаривать? О перспективах развития туристического бизнеса на Чукотке?.. Ладно, хоть детским домам помогает — и то хорошо. Хотя сейчас модно помогать. Добродетель нынче — часть имиджа. О времена, о нравы…
— Кот! Завтра в 11 она ждет тебя у себя дома. За тобой приедет машина.
— Не хочу я машину, я сама поеду!
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я же не генсек, чтоб за мной присылали черный катафалк с водителем!
Завтра наступает быстрее, чем я предполагала. Это все весна — ночи короткие… Ну, и работа. Если уж меня заражают вирусом нового текста — все, пиши пропало. Пиши. Точка. Пропала. Пока хаос в моей голове не примет правильную форму — покоя не будет никому. Бизнес— леди, бизнес — леди… Я же ничего о ней не знаю — спать бы мне спокойно, чтоб хотя бы с нормальным лицом появиться… С нормальной головой уже не выйдет — машина составления буквенных комбинаций набирает обороты.
Двигатель моей машины тоже набирает обороты. Пробок — на удивление — нет. Есть веселое солнце, веселое радио и веселая я в салоне. И плюшевый толстый кот на заднем сиденье. Мы едем — и нам хорошо. Гораздо лучше, чем в катафалке с водителем. Так… Мы налево повернем, а потом еще назад и покружимся чуть-чуть… Приехали, кажется. Вот он, дворец из стекла и бетона. Мне, естественно, на самый верх — десять минут в зеркальном лифте, а 34 — это еще не возраст, и лучшее средство от кругов под глазами — заварка, что ни говори… мне лучше с челкой или без?.. Все говорят, что с челкой… Единственный человек в моей жизни был против челки… Был… Проклятые ассоциации — сам не знаешь, куда они тебя заведут…
Лифт тихонько звенит и высаживает меня в огромный холл с окнами на все стороны света. Да, пока писатели терзались вопросом «Почему люди не летают, как птицы?», банкиры свили себе гнезда на высоте птичьего полета. Вот она, разница менталитетов.
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Подождите здесь, хозяйка сейчас выйдет. Чай, кофе?
— Нет, спасибо большое. Я подожду.
Хозяйка. Прямо крепостное крестьянство. Хотя, тетечка милая, видно, что не из новомодной прислуги из агентства. Немолодая уже, но шустрая, улыбается так по-доброму и пахнет свежей выпечкой…
— Джей, шевелись, в школу опоздаешь! Водитель заждался уже!
Тетечка снова возникает откуда-то из глубины квартиры, подталкивая в спину долговязого парнишку. Лет 10, хотя выглядит на все 13. Выражение лица еще совсем детское — утреннее, сонное, обиженное лицо. Тетечка складывает в рюкзак горячие булочки в плетеном коробке и два больших яблока.
— Ой, батюшки, Джей, да поздоровайся же ты! Видишь, у нас гости! Это, между прочим, очень известная писательница, вы ее будете в старших классах проходить! Здоровайся, кому говорю!
Из-под капюшона слышно сонное: «Драсте!»
Я киваю. Джей получает последние напутствия и исчезает в лифте. Тетечка крестит закрывающиеся двери.
— Ой, ну и молодежь пошла. Упрямая. Сладу нет. Это все телевидение их портит! Вот в наше время…
С кухни настойчиво пахнет хорошо поджаренной сдобой.
— Духовка! — восклицает тетечка и уносится на удивительной для своих пышных форм скорости.
Я сижу на мягком диване и смотрю, как за огромным — во всю стену — окном проплывают самолеты на облаках. Никогда не понимала, как летают самолеты. А сейчас все стало ясно — самолет ложится брюхом на облако, как тюлень на льдину, — и плывет… Тогда, правда, нелетной должна считаться безоблачная погода…
Шаги по коридору. Все, хватит фантазировать, пора работать. Какая у нас улыбка нынче дежурная? «Мисс позитив и обаяние»…
Шаги по коридору… То, что техника может быть с одинаковыми техническими характеристиками — я знаю. А вот люди… Нет в мире двух человек с одинаковым голосом, запахом, походкой… Бред.
— Здравствуйте, простите, что заставила вас ждать…
Я смотрю в окно. Облако под самолетом растворяется — и самолет падает в глубокое синее небо.
Я поворачиваюсь — медленно, я по ударам сердца считаю, сколько прошло минут, часов, лет…
— Здравствуйте.
Мы сжали пружину времени — и вот она выпрямилась. Удар. Нокаут. И контрольный в голову.
Десять лет прошло. Десять лет — с той ночи. С той весны. С того самолета. Десять лет назад мы решили стать самостоятельными. И мы стали. Мы действительно научились не зависеть друг от друга. Мы заставили себя не зависеть друг от друга. Ни явок, ни паролей, ни телефонов, стертые дни рождения, потерянные имена… Сначала уехала ты — в нашем маленьком южном городке не было места, чтобы спрятаться. Потом в столицу перебралась я — издательства, премии, общественная жизнь. От общих друзей и знакомых я слышала, что ты удачно вышла замуж, что живешь где-то в центре, делаешь карьеру… Но я не стремилась узнать больше. Я старалась забыть даже то, что знала.
— Это не можешь быть ты, потому что…
— Потому что это я.
Ты абсолютно не изменилась за эти годы. Нет, ты, конечно, превратилась из бесшабашной девчонки в шикарную женщину — прямая спина, темные волосы, медный загар в начале апреля… И все равно это абсолютная ты — ты также смотришь, также пахнешь и также бьешься током, если тебя коснуться… Если тебя коснуться…
— Когда секретарь сказала, что приедет известный автор, я даже не думала, что это ты, а то …
— А то что?..
— Я бы собралась быстрее. Тебе пришлось долго ждать, извини…
Конечно. Мне пришлось долго ждать. Нам пришлось долго ждать. Десять лет.
— Давай к делу. Работа прежде всего. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Сразу озвучь темы, которых касаться не стоит. Литературная обработка — и из диалога получится проникновенная история «маленькой сильной женщины»…
— Да, да, конечно… работа… Подожди минутку… Ниночка!
Улыбчивая тетенька моментально материализуется в коридоре.
— Ниночка, вам сегодня просто необходим выходной. День чудесный — прогуляйтесь, сходите в магазин — вот, порадуйте себя, внуки, опять же, по вам соскучились…
— Да, но я там с обедом еще не успела…
— Не переживайте, еду можно и заказать. Отдыхайте, ни о чем не беспокойтесь!
— Хорошо, хорошо, но Вы мне звоните, если я вдруг понадоблюсь, я мигом буду…
— Обязательно, обязательно! До завтра!
Зеркальный лифт уносит удивленную Ниночку с небес на землю. Впрочем, те деньги, что ты дала ей, способны обеспечить обычному смертному на земле безбедную жизнь в течение месяца…
— Пойдем.
Хитросплетение коридоров приводит нас в огромную светлую столовую. Аркой она соединяется с кухней, где на столе красуется блюдо с выпечкой — плоды Ниночкиных трудов. Длинный обеденный стол, тяжелые стулья, темный, явно антикварный, буфет, пара уютных диванов. Из недр буфета появляются рюмки и бутылка коллекционного коньяка.
— А это еще зачем?
— За встречу. Если ты помнишь, мы не виделись 10 лет.
Если ты помнишь… А ты помнишь? Помнишь, сколько ночей было потрачено на бессмысленные разговоры? Помнишь, сколько нервов, сил, жил было вымотано, вытянуто — из них можно сделать веревку и трижды обмотать земной шар.
Коньяк превосходен. Ты невероятна.
— А где твой муж?
— За границей, заключает очередную сделку в очередной стране. Мы видимся раз в несколько месяцев — в лучшем случае. У нас разная жизнь, разные интересы. Даже часовые пояса разные…
Это в интервью мы вставлять не будем.
— Давай лучше по сути. Расскажи, чем ты занимаешься.
— Туризмом. Один из крупнейших туроператоров, отдых в любой точке мира… Формально все это мое. Но фактически… Я занимаюсь тем, что подписываю бумаги, прихожу на совет директоров, обедаю с деловыми партнерами, встречаюсь с прессой … Это давно перестало приносить мне удовольствие. Когда-то я мечтала об этом — когда с рюкзаком и палаткой водила группы к морю через перевал. А сейчас… В этом нет романтики. Деньги, расчет, куча подводных камней. Этот бизнес не лучше, чем любой другой. Там, где замешаны большие деньги, замешаны и большие сложности. Сейчас я могу позволить себе все. К счастью, могу помогать другим — подшефный детдом, родственники, Ниночка вот опять же — она мне как родная… Сыну десять, он учится в частном колледже и через год уедет в Лондон. Папин ребенок. Ничего моего. Если уж быть откровенной, Джей (Женька он, но отцу больше нравится на американский манер) — единственное, что нас связывает. Развод станет пятном на репутации мужа. Поэтому мы остановились на партнерских отношениях. Я не мешаю ему, он не мешает мне. У нас даже квартиры разные. Мне 35, у меня образ успешной сучки и полная пустота в душе. Тебе хватит для интервью?
Глаза предательски блестят, но ты держишься. Ты всегда умела контролировать свои эмоции.
— Да, мне хватит для интервью. Не беспокойся, все будет нормально. Это очень просто — написать сказку. Людям хочется верить в красивую жизнь. Так что не волнуйся, сделаем тебе историю — в лучшем виде…
— Я не волнуюсь. В том, как ты умеешь писать, я не сомневаюсь… Я, между прочим, до сих пор храню твои старые тексты…
— Зачем?
— Потому что в них — настоящая я… И настоящая ты… Мы.
Да, коньяк превосходен.
— Убери челку.
— Я уже десять лет с челкой.
— Убери, пожалуйста.
Я закалываю челку. Без челки действительно, удобнее. И опаснее. С открытым лицом ты становишься полностью беззащитным. Как рыцарь с открытым забралом. Рыцарь печального образа. Ветряные мельницы.
— Ты совсем не изменилась. Ты даже не поправилась. Глаза только чуть темнее. Или это сумерки…
— Это коньяк.
Мы смотрим на пустую бутылку и начинаем безудержно хохотать. Две интеллигентные женщины за светской беседой прикончили почти литр совсем неженского напитка. Да…
— Пойдем, я покажу тебе квартиру!
Мы бродим по бесконечным комнатам, рассматриваем сувениры, привезенные тобой со всех концов света, фотографии в причудливых рамках — Европа, Восток, Индия…
— А ты давно была в отпуске?
— Признаться честно, давно. Последние пару лет я пашу без передышки — два крупных контракта, плюс куча арт-проектов, встреч, конкурсов. На прошлой неделе я сдала рукопись в издательство и мечтала только об одном — улететь в далекие края. Но меня попросили взять интервью…
— Ясно. Я испортила тебе отдых.
— Нет, что ты. Ему просто придется подождать.
— Слушай, а куда бы ты хотела поехать? Я могу достать билет в любую точку мира, лучший отель, шикарный сервис — все по высшему разряду. Быстро, бесплатно, выбирай!
— Спасибо. Но у меня уже есть отличный план, и я намерена его воплотить в жизнь во что бы то ни стало. Не хочу в любую точку мира. Даже в самый шикарный отель — ни за что. Я поеду на поезде в Сочи, сяду на горе, буду смотреть, как солнце растворяется в море и буду чувствовать себя абсолютно счастливой.
Мы заходим в спальню. Кровать своими размерами и белизной напоминает океанский лайнер. На прикроватной тумбочке маленькое фото в скромной деревянной рамке — старый снимок, уже нечеткий от времени. Море, магнолии… мы. Ты смотришь на меня. Я смотрю на фото. Я не буду задавать вопросов. Интервью закончилось.
В спальне огромное панорамное окно. Здорово, наверное, лежать на кровати и смотреть в небо, где на белых льдинах облаков медленно плывут самолеты… Сейчас темно, небо подсвечено заревом города, и самолеты можно угадать только по светящимся цветным точкам. Это похоже на космос… Я стою на пороге невесомости и почти верю, что умею летать. Ты стоишь у меня за спиной и смотришь, как расправляются крылья.
— Это напоминает твой балкон, правда?..
Да, твоя крыша мира напоминает мой балкон на восьмом этаже. И космос один и тот же — здесь, над столицей, там, над южным городом… Просто потому, что космос — это мы.
Тишину разрывает звонок твоего мобильного.
— Да, сынок, конечно. Да, можешь провести у бабушки выходные, я не против. Целую. Позвони, как долетишь. — Это Джей. Он летит к свекрови в Питер на выходные.
О, завтра ведь выходные. В этой гонке я уже потеряла счет дням. Суббота, воскресенье, а в понедельник интервью должно быть в издательстве. Бессонная ночь перед монитором мне обеспечена.
— Уже поздно. Мне пора ехать. За выходные надо закончить дела, а то плакал мой отпуск…
— Водитель повез Джея в аэропорт…
— Я на машине, она внизу, на стоянке.
— Ты с ума сошла?! В тебе полбутылки коньяка!
— Я вызову такси, не проблема, скажи мне точный адрес, а то я не помню…
Я стою спиной к окну. Ты смотришь на меня, и я чувствую, как от твоего взгляда плавится стекло. Шаг назад — и я упаду в космический океан.
— Точный адрес: ванная по коридору налево, полотенце на полочке, халат в шкафу!
— Послушай, я не могу… У меня работа. Мне за тебя еще интервью сочинять! И вообще, это не очень удобно. У нас все-таки деловая встреча…
— У нас встреча, которую мы, идиотки, затянули на десять лет!
С этими словами ты вталкиваешь меня в ванную комнату.
Душевая кабина похожа на рубку НЛО. И зачем столько кнопок?.. Пока горячий душ смывает с меня последние сомнения, ты сидишь на пушистом коврике у кабинки и рассказываешь забавные истории из своих поездок.
— И, представляешь, там был верблюд, он плевал на всех. В прямом и переносном смысле! Туристы шарахались от него, бедуины свирепели, но верблюд, упрямая скотина, продолжал делать свое дело. Он не желал катать туристов, у него было свое верблюжье представление о своем верблюжьем счастье. Зверюгу забили бы палками. Но я подошла к верблюду и на чистейшем русском языке объяснила, что он, конечно, прав, но выбрал неподходящее место и время. А потом за пару сотен баксов объяснила бедуину, что этому верблюду лучше жить в зоопарке! Мы обязательно поедем посмотреть на моего верблюда! Я назвала его Че! Правда, здорово?
Здорово. Все, что ты говоришь — здорово. Все, что ты делаешь — здорово. Здорово быть рядом с тобой, слышать тебя, чувствовать тебя…
Мы сидим в белых мужских рубашках на палубе твоей кровати и поедаем пиццу.
— Я помню, когда-то у меня была идея купить мужскую рубашку вместо пижамы… Но я так и не купила.
— А я купила. Две. Давно уже. Лежали нераспакованные. Видимо, ждали подходящего случая.
Странно. Почему всегда нужно ждать подходящего случая? Не беречь то, что есть, ломать все, резать по живому, а потом ждать подходящего случая. Десять лет ждать. Каждый день. Просыпаться и засыпать с мыслями о тебе. Отключить функцию «думать» — иначе можно сойти с ума. Работать, писать — до рези в глазах и онемения в пальцах, заполнять день так, что нет минуты на вдох, окружать себя толпами чужих людей — только чтобы не думать о тебе. Стереть все точки пересечения, чтобы случайно не столкнуться лбами… Мир тесен, мир до смешного мал, он помещается у нас на ладони — синий-синий шарик, в котором, словно тюлени на льдинах, плывут самолеты на белых облаках…
— Я помню этот запах. Это «Диор», да?
Конечно, помнишь — этим запахом пропитана каждая соленая капля нашего моря, каждая песчинка на коже, каждая минута рядом…
— Да, милая, это «Диор». Ты все помнишь правильно…
…Когда я снова выныриваю, чтобы вдохнуть, в темноте передо мной медленно проплывают огни. Стекла нет, его растворили. Мы в открытом космосе.
Утро не приходит с рассветом — оно рождается здесь, на крыше мира, и отсюда уже спускается в город. Мы сидим и смотрим, как утро потягивается и карабкается на подоконник. Оно тоже в белой мужской рубашке. Утро прыгает, и внизу его ловит весна.
Звонит мой телефон. Он лежит на белом смятом шелке простыни как маленькая серебристая жемчужина. Жемчужина стоит на вибровызове и забавно кружится вокруг своей оси. Мы смотрим на жемчужину и смеемся. Она сердится и жужжит. Звонит Янка. Янка хочет знать, как прошло интервью. Янка хочет получить материал и переслать его в издательство. Янка работает — даже в выходные. Она бесценный сотрудник. Но сегодня я ее ненавижу.
— Это… насчет интервью… Мне нужно ответить…
— Зачем?
— Это моя работа…
— Я твоя работа! Ты — мой ангел. Сколько получают ангелы?
Ангелы получают все небо и тебя в придачу.
Пока я варю кофе, ты куда-то звонишь, делаешь какие-то распоряжения. Мой телефон ты спрятала — подальше от моего чувства ответственности.
— Одевайся, нас ждет машина.
— Куда мы едем?
— Сюрприз. Считай, что я тебя похитила.
Нет, все-таки за десять лет кое-что поменялось: мне не хочется с тобой спорить.
Мы приезжаем в аэропорт и, едва успев на регистрацию, оказываемся в самолете.
— Прости, но поезд — это слишком долго!
Я смотрю в иллюминатор. Белое облако подплывает и мягко поднимает наш самолет. Мы плывем, и волны неба на горизонте сливаются с волнами моря.
Таксист едет так, что дух захватывает — как все южные таксисты. Мы платим ему больше, чем стоит его машина. Но успеваем на закат.
Мы сидим на вершине мира и смотрим, как солнце медленно растворяется в воде. Наши ладони смыкаются, как створки раковины, в которой заключено абсолютное счастье. Воздух настолько теплый, что дрожит, как дымка над костром. И твои глаза говорят больше, чем все мои тексты…
— Это самая лучшая сказка, которую только можно написать…
— Это не сказка. Это весна. Самая главная, самая настоящая, самая долгожданная…
Это наша весна.