2011

И когда мой демон бросил к моим ногам все богатства мира, дав мне над ними власть…

Дыши, любимая. Дыши, из темноты мои черты в себе воссоздавая, чтоб вместе с вдохом, вздрагивая, ты, запомнила меня, как мостовая запоминает шаг, как инструмент запоминает пальцы пианиста…

Любовь не измеряется. Она соизмеряет, делая возможной ту глубину, что ощущаешь кожей, нырнув в нее и достигая дна, сливаясь с ним — моллюском, плавником, крылом коралла…

Я хочу тебе сниться — без нелепых предлогов, без замков и паролей, без звонков и советов, я хочу проникать в твои сны понемногу, сквозь закрытые веки согревающим светом…

Все, что в нас остается — невыносимо. Оно не проходит в узкие двери сердца. Дорогая, давай прочувствуем эту зиму. После придет весна, я смогу согреться, выберусь из него, распахну калитку, вырвусь на волю словом твоим, слезами…

Город серый, хмурый, каменный — этот свет от того уже, пожалуй, не отличить… От ее ладони слева остался след. Ты пришел на крышу мира его лечить. Вот у ног твоих не улицы, не дома — кинолента, пыль, царапины на стекле…

Останови меня на полпути к знакомой пропасти… Я помню эти скалы, земную твердь, сведенную оскалом, и шрам обрыва… Видишь, впереди густой туман — в него скользит песок с крутого склона…

Я вхожу в тебя медленно. Медленно, чтобы ты ощутила и влагу гласных, и соль согласных, чтобы, стекая по пальцам, мои черты становились неясными, голос казался красным, а молчание — белым…