2015

Начинается жатва — октябрь, уже пора. Смерть приходит на поле боя всегда с утра, смотрит по сторонам— собирается воронье. Смерть понимает, что осень из-за неё…

В день, когда выйдут терпение и отвага — было да не осталось на дне ни грамма, — буду ли я упрямо марать бумагу, детально реконструируя панораму?..

Gaudeamus igitur, август, покойся в пламени, женщина, будь желаннее, боль, возрождай уверенней. Осенью все великие — песнями ли, делами ли, шедшие на заклание правят своей империей…

Она пишет очень редко и по ночам: «Как проходит лето, пора перестать молчать, я уехала на море, а он скучал, и у нас здесь фантастические закаты»…

Дверь закрыл и ждешь за ней сам не свой, и молчишь в ответ, и не знаешь, выйдешь ли. И стоят штативы, шумят листвой, это лето снимают на длинной выдержке…

Утро стартует в пять, такого не было никогда, особенно в августе — месяце переспелом. Время дегустировать вина и города, уезжать туда, где женщины и вода, но я ничего из этого не успела…

С этого берега все по-другому видится: мост над рекой играет запретной радугой, у церкви купол расплавится, звоном выльется — птицами колокольными ветер радовать…

А мир — это шарик, что выпустил мальчик из рук, воздушный, смешной, беспокойный игрушечный сон. Ты так ничего и не понял, мой огненный друг, ты так и не знаешь, как можно дышать в унисон…